Эстафетная служба герцога Армана де Коленкура
Он пользовался расположением обоих императоров, и Наполеона, и Александра Первого, и эту ситуацию не смогла поменять даже русско-французская война. Помимо этого, в 1809-10 годах, когда градус неприятия между государствами уже достигал апогея, Коленкур был одним из немногих людей, кто мог бы сделать так, чтобы этой войны избежать. Арман де Коленкур стоял во главе идеи о династическом браке и вел переговоры о женитьбе Наполеона и княжны Анны Павловны, чему воспротивились императрица Мария Федоровна и приближенное ко двору дворянство, ссылаясь на некоролевское происхождение Бонапарта и называя его "исчадием революции". Коленкур до конца своей жизни сожалел о несостоявшемся союзе.
Но немного отойдем от политики. Герцог Коленкур был не только хорошим другом и послом, он был основателем эстафетной службы при Наполеоне, чем особенно нам интересен. Его жизнь была тесно связана с лошадьми и связью, что для тех времен было, образно говоря синонимом.
В возрасте 15 лет он был зачислен в королевский кавалерийский полк, в 20 служил в полку конных егерей, а в 21 год стал командиром эскадрона. В 30 лет он получает должность генерального инспектора консульских конюшен и командует кавалерийским полком в Рейнской армии при Наполеоне. В 31 год он - одна из самых приближенных к Бонапарту фигур, командует императорской конюшней и службой связи.
Приблизительно в эти же годы он основывает Эстафетную службу при Наполеоне, объединив в одно курьерскую, почтовую службы и армию. В его воспоминаниях, часть которых приведены ниже, одной из основных тем ( и, вероятно, самой любимой) всегда оставались курьеры, почтальоны и лошади. Окунитесь в прошлое служб связи с герцогом Арманом де Коленкуром.
... Сумка с депешами для императора и его штаба регулярно прибывала ежедневно из Парижа в Москву, пробыв в пути неполных 15 дней, а часто лишь 14. От Парижа до Эрфурта службу несли сменные почтальоны, от Эрфурта до Польши - курьеры бригадами по четыре человека, сменявшиеся через каждые 30 лье ( около 170 километров), в части Польши - снова сменные почтальоны, в пограничной полосе и в России - французские почтальоны, которых граф Лаваллет сам отобрал, снабдил нашими лучшими почтовыми лошадьми и передал в мое распоряжение. В каждую смену "входили четыре почтальона; смена производилась через каждые пять - семь лье ( 27 - 40 километров). Аккуратность эстафетной службы была поистине изумительной...
... Император управлял Францией и руководил Германией и Польшей так, как если бы находился в Тюильри. Каждый день с эстафетами приходили донесения и отправлялись приказы, дававшие направление Франции и Европе. Эстафетная служба достигла такой регулярности, что почта приходила по расписанию с точностью до двух часов...
... Почтальоны с эстафетами часто подвергались преследованию. Некоторым из них лишь с трудом удавалось спастись, да и то потому, что казаки не отдавали себе отчета в значении этой корреспонденции, доставка которой была один раз прервана в течение 48 часов. Часто эстафеты были обязаны своим спасением только лишь выносливости лошадей и мужеству отважных французских курьеров, которых не могла остановить никакая опасность, ибо спасение и доставка депеш по назначению были для них делом чести. Задержки и опасности, грозившие нашей почте на каждом шагу, производили большое впечатление на императора... В один прекрасный день, насколько я помню, 12 октября, - русскими была захвачена эстафета, направлявшаяся в Париж. Та же участь постигла на следующий день эстафету из Парижа. К счастью, это были единственные эстафеты, потерянные нами за все время кампании. Многие эстафеты запаздывали, но благодаря расторопности людей, которым было поручено это дело, почте удавалось спастись от активности русских партизан. Казаки до такой степени не понимали значения этой корреспонденции, что, вскрыв в поисках денег почтовые сумки и находившиеся в них портфели, они побросали на землю бумаги, многие из которых были потом найдены. Армейская почта потеряла три ящика, в одном из которых была корреспонденция из Франции. Большая часть писем также была потом найдена...
... Один из этих почтальонов, - я рассказываю о нем потому, что я сам не поверил бы этому, если бы не был очевидцем, - так вот один из этих почтальонов, который уже 12 дней был в бреду и которого я видел на смертном одре накануне нашего отъезда, причем врачи не питали никакой надежды на его выздоровление, через четыре дня после нашего отъезда пришел в себя. Он слышит, как говорят об отъезде. Из разговора он понимает, что император покинул Москву и что остающиеся еще там французские войска, быть может, эвакуируют из города. Он соскакивает с постели, тащится в город, добывает две бутылки вина, немного водки, сухарей, отправляется в путь и плетется до тех пор, пока не нагоняет наши обозы в Можайске. Все думали, что видят перед собой призрак. Нельзя было поверить, что это - тот несчастный, которого переносили в гвардейский лазарет и который уже тогда почти не подавал признаков жизни. Его начали лечить, и через 10 дней он совершенно выздоровел и только очень исхудал...
... Малейшее запоздание парижской почты раздражало и беспокоило императора не потому, что неприятель мог извлечь какую-либо действительную выгоду из захвата депеш (все сколько-нибудь значительные депеши были зашифрованы), - ему было неприятно, что коммуникационные пути, связывающие его с Францией, находятся под угрозой...
... Император входил в мельчайшие подробности. Он хотел на все наложить печать своего гения. Он вызывал меня, чтобы отдать распоряжения по ставке или относительно офицеров для поручений и офицеров штаба главного командования по поводу корреспонденции, эстафет, почтовых сообщений...
...Мы выехали через час после него, и повсюду нас ожидали крестьянские лошади. Наш экипаж был на колесах; так как у нас не было времени поставить его на полозья, то он не мог пробираться сквозь высоко вздымавшиеся повсюду сугробы, тогда как сани почтовых курьеров мчались по ним...
...Этот молодой офицер ехал в качестве курьера в тяжелом закрытом экипаже, медленно продвигавшемся через пески, и поссорился с русским курьером, легкая почтовая кибитка которого обогнала его. Француз думал, что он имеет право, как и во Франции, запретить русскому обгонять его; русский, пользуясь своим правом правительственного курьера и преимуществами своей легкой повозки, продолжал торопить ямщика и без труда обогнал экипаж де Лонгрю, наполовину застрявший в грязи.